можно убить и ножом, если нет вот этого перекреста, — объясняет мне понятными непосвященной словами, показывая на ограничитель. — Тогда клинок и рукоятка становятся единым целым и проходят прямо в сердце, можно достать до сердца. И всё, зверь убитым обрушится на тебя, но пока будешь  из-под него выбираться… — вижу, что ему так и хочется опять сказать, что любая встреча с медведем, даже успешная, всё равно закончится тем, что обосрёшься от страха. Но это он уже сегодня говорил)

… я предлагаю ему, сидя у подножия его кресла: — Давай поиграем. Ударь меня по лицу. Ну, ударь.

Полсекунды, полсекунды прошло с момента, как мои слова перестали звучать в воздухе. А он говорит — нож, между рёбер, достанет… А ты успеешь? У моего медведя тяжёлая лапа. Как представляет себе женщина удар по лицу ладонью? Как звонкую пощёчину. Но нет!) Это затрещина, увесистая такая затрещина, которая чувствуется больше в шее, чем щекой. Интересный он, конечно. Обескураживает) Да, всё дело в кураже. 

Даже когда он просто показывает мне, как тренируются, пристреливаются, глядя через прицел ружья, у него уже горят глаза. Он живёт, он настоящий. Медведю тяжело в городской берлоге, он скучает, ему нет простора. Он неосознанно начинает яриться, искать, где размяться. Так вижу)